|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 77 |
Сократ. Уж не обидел ли тебя, Анит, кто-нибудь из софистов, что ты так зол на
них?
Анит. Нет, клянусь Зевсом: я ведь и сам ни с одним из них не имел дела и близким
своим ни за что не позволил бы.
Сократ. Так ты вовсе и не знаешь этих людей?
Анит. Да эдак лучше!
Сократ. Так как же ты, милейший, можешь разобраться, что в этом деле есть
хорошего и что плохого, если ты вовсе и не знаешь его?
Анит. Легче легкого! Уж в них-то я разбираюсь, каковы они, знаю я их или нет,
все равно.
Сократ. Ты, верно, прорицатель, Анит? Ведь из того, что ты сказал, мне не
понять, как ты мог разобраться в них иначе. Но мы хотим узнать не о тех, у
которых Менон стал бы хуже, если бы к ним пришел,-- пусть это будут даже
софисты, если желаешь,-- а нет, ты назови нам (сделай доброе дело своему
потомственному другу Менону) и укажи тех, к кому в таком большом городе должен
он пойти, чтобы сподобиться той добродетели, о которой я только что говорил.
Анит. А почему ты сам не указал ему их?
Сократ. Я-то назвал тех, кого считал учителями подобных вещей, но по твоим
словам выходит, что говорил я пустое; а ты, может быть, и дело говоришь. Однако
сейчас твоя очередь сказать ему, к кому из афинян он должен пойти. Назови кого
захочешь.
Анит. Зачем ему имя одного человека? С кем бы из достойных афинян он ни
встретился, любой поможет ему стать лучше, если только он захочет слушаться,--
не то, что софисты.
Сократ. А что же, все эти достойные люди сами собой стали такими, ни от кого не
учась, и при этом они способны других обучить тому, чему не учились сами?
Анит. Я считаю, что они обучились у достойных людей, которые жили раньше. Или,
по-твоему, мало рождалось в нашем городе доблестных мужей?
Сократ. По-моему, Анит, здесь и сейчас много людей, доблестных в гражданских
делах, и прежде их было не меньше. Но вот были ли они также хорошими учителями
добродетели? Ведь об этом у нас идет речь, а не о том, есть ли здесь хорошие
люди, и не о том, были ли они прежде. Мы давно уже исследуем, можно ли обучить
добродетели. А исследуя это, мы выясняем также, умели ли хорошие люди -- и
нынешние, и прежние -- передать другому ту добродетель, благодаря которой сами
они были хороши, или же ее невозможно ни передать другому человеку, ни
воспринять друг от друга. Вот над чем мы давно уже бьемся с Меноном. И ты тоже
исследуй это, исходя из сказанного тобою. Согласен ты, что Фемистокл был человек
с доблестный?
Анит. Еще бы! Намного доблестнее всех.
Сократ. Значит, если уж кто был хорошим учителем добродетели, так это он?
Анит. Я думаю, так, если только он хотел.
Сократ. Неужели же ты думаешь, будто он не хотел, чтобы другие стали достойными
людьми, а особенно его собственный сын? Или, по-твоему, он завидовал сыну и
нарочно не передал ему ту добродетель, которой славился сам? Разве ты не слышал,
что Фемистокл воспитал своего сына Клеофанта отличным наездником? Он умел прямо
стоять на лошади в стоя бросать с нее дротики и вытворял еще немало чудес -- и
все это преподал ему отец, умудрив его, насколько это вообще под силу хорошим
учителям.
|
|