|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 36 |
- А разве ты не назвал смелых мужественными?
- Я это утверждаю и сейчас.
- И все же эти смельчаки оказываются не мужественными, а исступленными? А
немного раньше было сказано, что всего смелее самые сведущие, а раз они самые
смелые - они и наиболее мужественные. На этом основании вышло бы, что мужество -
это знание?
Ты неверно припоминаешь, Сократ, что я говорил и отвечал тебе. Ты спросил меня,
смелы ли мужественные; я признал, что это так. Но ты не спрашивал, мужественны
ли смелые; если бы ты тогда задал такой вопрос, я сказал бы, что не все. Ты
ничуть не доказал, будто я говорил тогда неправильно, что мужественные не смелы.
Далее ты указываешь, что люди умелые смелее неумелых и смелее, чем были сами до
обученья, и отсюда ты выводишь, что мужество и знание - одно и то же. Применяя
такой способ, ты мог бы вывести, что и крепость тела - это тоже знание. Ведь
сперва по этому твоему способу ты задал бы мне вопрос: сильны ли крепкие люди? Я
сказал бы, что да. Затем ты спросил бы: сильнее ли опытные в борьбе, нежели не
умеющие бороться, и нежели были они сами до того, как научились? Я ответил бы,
что да. После того как я это признал, ты мог бы, пользуясь точно такими же
доводами, сказать, что, согласно моему утверждению, знание есть телесная
крепость. Между тем я ни здесь, ни вообще нигде не признаю, будто сильные люди -
крепки. Зато крепкие - сильны, это ведь не одно и то же - сила и крепость:
первое, то есть сила, возникает и от знания, и от неистовства и страсти,
крепость же - от природы и правильного питания тела. Точно так же и в том
случае: смелость и мужество - не одно и то же, поэтому мужественные бывают
смелыми, однако не все смелые мужественны, ведь смелость возникает у людей и от
мастерства, и от страсти и неистовства, как и сила, мужество же - от природы и
воспитания души.
- Считаешь ли ты, Протагор, что одним людям живется хорошо, а другим плохо? -
сказал я.
- Да, считаю.
- Хорошо ли, по-твоему, живется человеку, если жизнь его полна огорчений и
страданий?
- Конечно, нет.
- А если он окончил жизнь, прожив ее приятно, не кажется ли тебе, что, таким
образом, он хорошо ее прожил?
- Разумеется.
- Значит, жить приятно - благо, а жить неприятно - зло
- Да, если человек живет, наслаждаясь прекрасным.
Что же дальше, Протагор? Называешь ли и ты вслед за большинством некоторые
удовольствия злом, а некоторые страдания благом? Я вот что хочу сказать: разве
все приятное не благо только потому, что оно приятно, а не потому, что может
повлечь за собой другие последствия? И то же самое с тягостным: ты думаешь,
будто оно не зло только потому, что оно тягостно?
Не знаю, Сократ, должен ли и я ответить так же просто, как ты спрашиваешь: все
вообще приятное хорошо, а все тягостное - плохо. Мне кажется, что не только для
ответа сейчас, но и для дальнейшей моей жизни надежнее мне сказать, что бывают и
такие удовольствия, которые не хороши, и в свою очередь такие тяготы, которые не
плохи, но бывает и наоборот.
|
|