|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 235 |
Тевт стал объяснять, а царь, смотря по
тому, говорил ли Тевт, по его мнению, хорошо или нет, о кое-что порицал, а
кое-что хвалил. По поводу каждого искусства Тамус, как передают, много высказал
Тевту хорошего и дурного, но это было бы слишком долго рас сказывать. Когда же
дошел черед до письмен, Тевт сказал: "Эта наука, царь, сделает египтян более
мудрыми и памятливыми, так как найдено средство для памяти и мудрости". Царь же
сказал: "Искуснейший Тевт, один способен порождать предметы искусства, а другой
- судить, какая в них доля вреда или выгоды для тех, кто будет ими пользоваться.
Вот и сейчас ты, отец письмен, из любви к ним придал им прямо противоположное
значение. В души научившихся им они вселят забывчивость, так как будет лишена
упражнения память: припоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним
знакам, а не изнутри, сами собою. Стало быть, ты нашел средство не для памяти, а
для припоминания. Ты даешь ученикам мнимую, а не истинную мудрость. Они у тебя
будут многое знать понаслышке, без обучения, и будут казаться многознающими,
оставаясь в большинстве не веждами, людьми трудными для общения; они станут
мнимомудрыми вместо мудрых".
Федр. Ты, Сократ, легко сочиняешь египетские и какие тебе угодно сказания.
Сократ. Рассказывали же жрецы Зевса Додонского, что слова дуба были первыми
прорицаниями. Людям тех времен, - ведь они не были так умны, как вы, нынешние, -
было довольно, по их простоте, слушать дуб или скалу, лишь бы только те говорили
правду. А с для тебя, наверное, важно, кто это говорит и откуда он, ведь ты
смотришь не только на то, так ли все на самом деле или иначе.
Федр. Ты правильно меня упрекнул, а с письме нами, видно, так оно и есть, как
говорит тот фиванец.
Сократ. Значит, и тот, кто рассчитывает запечатлеть в письменах свое искусство и
кто в свою очередь черпает его из письмен, потому что оно будто бы надежно и
прочно сохраняется там на будущее, - оба преисполнены простодушия и, в сущности,
не знают прорицания Аммона, раз они записанную речь ставят выше, чем напоминание
со стороны человека, сведущего в том, что записано.
Федр. Это очень верно.
Сократ. В этом, Федр, дурная особенность письменности, поистине сходной с
живописью: ее порождения стоят, как живые, а спроси их - они величаво и гордо
молчат. То же самое и с сочинениями: думаешь, будто они говорят как разумные
существа, но если кто спросит о чем-нибудь из того, что они говорят, желая это
усвоить, они всегда отвечают одно и то же. Всякое сочинение, однажды записанное,
находится в обращении везде - о и у людей понимающих, и равным образом у тех,
кому вовсе не подобает его читать, и оно не знает, с кем оно должно говорить, а
с кем нет. Если им пренебрегают или несправедливо его ругают, оно нуждается в
помощи своего отца, само же не способно ни защититься, ни помочь себе.
Федр. И это ты говоришь очень верно.
Сократ. Что же, не взглянуть ли нам, как возникает другое сочинение, родной брат
первого, и насколько оно по своей природе лучше того и могущественнее?
Федр.
|
|