|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 47 |
Было это сказано или не было?
Горгий. Было.
Сократ. А теперь обнаруживается, что этот самый человек, изучивший красноречие,
вообще неспособен совершить несправедливость. Верно?
Горгий. Кажется, верно.
Сократ. В начале нашей беседы, Горгий, мы говорили, что красноречие применяется
к рассуждениям о справедливом и несправедливом, а не о четных и нечетных числах.
[...] Слушая тебя тогда, я решил, что красноречие ни при каких условиях не может
быть чем-то несправедливым, раз оно постоянно ведет речи о справедливости. Когда
же ты немного спустя сказал, что оратор способен воспользоваться своим
красноречием и вопреки справедливости, я изумился, решив, что эти утверждения
звучат несогласно друг с другом, и поэтому-то предложил тебе: если выслушать
опровержение для тебя - прибыль, как и для меня, разговор стоит продолжать, если
же нет - лучше его оставить.
Пол. Ответь мне, Сократ, если Горгий, по твоему, зашел в тупик, что скажешь о
красноречии ты сам? [...]
Сократ. Сказать тебе правду, Пол, по-моему, это вообще не искусство. [...]
Какая-то сноровка, мне думается. [...]
Пол. Сноровка в чем?
Сократ. В том, чтобы доставлять радость и удовольствие.
...По-моему, это дело, чуждое искусству, но требующее души догадливой, дерзкой и
наделенной природным даром общения с людьми. Суть этого занятия я назову
угодничеством. Оно складывается из многих частей, поваренное искусство - одна из
них. Впрочем, искусством оно только кажется; по-моему, это не искусство, но
навык и сноровка. Частями того же занятия я считаю и красноречие, и украшение
тела, и софистику - всего четыре части соответственно четырем различным
предметам.
Раз существуют два предмета, значит, и искусства тоже два. То, которое относится
к душе, я зову государственным, то, которое к телу... это искусство попечения о
теле, я различаю в нем две части: гимнастику и врачевание. В государственном
искусстве первой из этих частей соответствует искусство законодателя, второй -
искусство судьи. Внутри каждой пары оба искусства связаны меж собою - врачевание
с гимнастикой и законодательство с правосудием, потому что оба направлены на
один и тот же предмет, но вместе с тем и отличны друг от друга.
Итак, их четыре, и все постоянно пекутся о высшем благе, одни - для тела, другие
- для души, а угодничество... разделяет само себя на четыре части, укрывается за
каждым из четырех искусств и прикидывается тем искусством, за которым укрылось,
но о высшем благе нисколько не думает, а охотится за безрассудством, приманивая
его всякий раз самым желанным наслаждением, и до такой степени его одурачивает,
что уже кажется преисполненным высочайших достоинств. За врачебным искусством
укрылось поварское дело и прикидывается, будто знает лучшие для тела кушанья,
так что если бы пришлось повару и врачу спорить, кто из них двоих знает толк в
полезных и вредных кушаньях, а спор бы их решали дети или столь же безрассудные
взрослые, то врач умер бы с голоду.
Вот что я называю угодничеством, и считаю его постыдным...
|
|