|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 17 |
Никто ведь не сердится, не увещевает, не поучает и не наказывает тех, кто имеет
недостатки, считающиеся врожденными или возникшими по воле случая, с тем чтобы
они от них избавились, напротив, этих людей жалеют. Кто, например, будет
настолько неразумен, что решится так поступить с некрасивыми, малорослыми или
бессильными? Ведь все знают, я полагаю, что подобные вещи - красота и то, что ей
противоположно, - достаются людям от природы и по случаю; но если у кого нет тех
добрых свойств, в которые, как считают, приобретаются старанием, упражнением и
обучением, зато есть противоположные им недостатки, это влечет за собою гнев,
наказания и увещевания. К таким недостаткам относятся несправедливость, нечестие
и вообще все противоположное гражданской доблести: здесь-то уже, понятно, всякий
сердится на другого и вразумляет его, потому что эту добродетель можно
приобрести старанием и обучением. Если ты пожелаешь, Сократ, вдуматься, в чем
смысл наказания преступников, то увидишь, что люди считают добродетель делом
наживным.
Никто ведь не наказывает преступников, имея в виду лишь уже совершенное
беззаконие: такое бессмысленное мучительство было бы зверством. Кто старается
наказывать со смыслом, тот казнит не за прошлое беззаконие - ведь не превратит
же он совершенное в несовершившееся, - но во имя будущего, чтобы снова не
совершил преступления ни этот человек, ни другой, глядя на это наказание. Кто
держится подобного образа мыслей, тот признает, что добродетель можно воспитать:
ведь он карает ради предотвращения зла. Такого мнения держатся все, кто
наказывает, с и в частном быту, и в общественном. Афиняне же, твои сограждане,
наказывают и карают тех, кого признают преступниками, ничуть не меньше, чем все
прочие люди, так что, согласно нашему рассуждению, и афиняне принадлежат к числу
тех, кто признает, что добродетель - дело наживное и ее можно воспитать.
Итак, Сократ, мне кажется, я достаточно ясно показал тебе, что твои сограждане
не без основания выслушивают советы по общественным вопросам и от медника, и от
сапожника и считают добродетель тем, что можно подготовить и привить
воспитанием.
Еще остается у тебя одно недоумение: ты не возьмешь в толк, как это хорошие люди
научают своих сыновей всему, что зависит от учителей, и в этом делают их
мудрыми, но не могут добиться, чтобы их сыновья хоть кого-нибудь превзошли в
добродетели, которой они отличаются сами. По этому поводу, Сократ, я уже не миф
тебе расскажу, а приведу разумное основание. Подумай вот о чем: существует ли
нечто единое, в чем необходимо участвовать всем гражданам, если только быть
государству? Именно этим, а не чем иным разрешается твое недоумение. Если только
существует это единое и если это не плотницкое, не кузнечное и не гончарное
ремесло, но справедливость, рассудительность и благочестие - одним словом, то,
что я называю человеческой добродетелью, и если это есть то, чему все должны
быть причастны, и всякий человек, что бы он ни желал изучить или сделать, должен
все делать лишь в соответствии с этим единым, а не вопреки ему, и того, кто к
нему непричастен, надо учить и наказывать -будь то ребенок, мужчина или женщина,
- пока тот, кого наказывают, не исправится, и если, наконец, он, несмотря на
наказания и поучения, не слушается и его надо как неизлечимого изгонять из
городов или убивать, - если так обстоит дело по самой природе, а между тем
хорошие люди учат своих сыновей всему, только не этому, суди сам, как чудно все
получается у хороших людей! Мы доказали, что они считают возможным обучать этой
добродетели и в домашнем быту, и в общественном.
|
|