|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 157 |
По крайней мере, если он настоящий философ.
- Значит, вообще, по-твоему, его заботы обращены не на тело, но почти целиком -
насколько возможно отвлечься от собственного тела - на душу?
{7}
- По-моему, так.
- Стало быть, именно в том прежде всего обнаруживает себя философ, что освобождает
душу от общения с телом в несравненно большей мере, чем любой другой из людей?
- Да, пожалуй.
- И наверное, Симмий, по мнению большинства людей, тому, кто не находит в
удовольствиях ничего приятного и не получает своей доли, и жить-то не стоит? Ведь он
уже на полдороге к смерти, раз нисколько не думает о телесных радостях!
- Да, ты совершенно прав.
- А теперь взглянем, как приобретается способность мышления. Препятствует ли этому
тело или нет, если взять его в соучастники философских разысканий? Я имею в виду вот
что. Могут ли люди сколько-нибудь доверять своему слуху и зрению? Ведь даже поэты без
конца твердят, что мы ничего не слышим и не видим точно. Но если эти два телесных
чувства ни точностью, ни ясностью не отличаются, тем менее надежны остальные, ибо
все они, по-моему, слабее и ниже этих двух. Или ты иного мнения?
- Нет, что ты!
- Когда же в таком случае, - продолжал Сократ, - душа приходит в соприкосновение с
истиной? Ведь, принимаясь исследовать что бы то ни было совместно с телом, она - как
это ясно - всякий раз обманывается по вине тела.
- Ты прав.
Так не в размышлении ли - и только в нем одном - раскрывается перед нею что-то от
[подлинного] бытия?
- Верно.
- И лучше всего мыслит она, конечно, когда ее не тревожит ничто из того, о чем мы
только что говорили, - ни слух, ни зрение, ни боль, ни удовольствие, когда,
распростившись с телом, она останется одна или почти одна и устремится к [подлинному]
бытию, прекратив и пресекши, насколько это возможно, общение с телом.
- Так оно и есть.
- Значит, и тут душа философа решительно презирает тело и бежит от него, стараясь
остаться наедине с собою?
- Очевидно, так.
- Теперь такой вопрос, Симмий. Признаем мы, что существует справедливое само по
себе, или не признаем?
- Ну разумеется, признаем, клянусь Зевсом.
- А прекрасное и доброе?
- Как же не признать?
- А тебе случалось хоть раз видеть что-нибудь подобное воочию?
- Конечно, нет, - сказал Симмий.
{8}
- Значит, ты постиг это с помощью какого-то иного телесного чувства? Я говорю сейчас
о вещах того же рода - о величине, здоровье, силе и так далее - одним словом, о том,
что каждая из этих вещей представляет собою по своей сущности. Так как же, самое
истинное в них мы обнаруживаем с помощью тела? Или же, напротив, кто из нас всего
тщательнее и настойчивее приучит себя размышлять о каждой вещи, которую он
исследует, тот всего ближе подойдет к ее истинному познанию?
- Именно так.
- Но в таком случае самым безукоризненным образом разрешит эту задачу тот, кто
подходит к каждой вещи средствами одной лишь мысли (насколько это возможно), не
привлекая в ходе размышления ни зрения, ни иного какого чувства и ни единого из них не
беря в спутники рассудку, кто пытается уловить любую из сторон бытия самое по себе, во
всей ее чистоте, вооруженный лишь мыслью самой по себе, тоже вполне чистой, и
отрешившись как можно полнее от собственных глаз, ушей и, вообще говоря, от всего
своего тела, ибо оно смущает душу всякий раз, как они действуют совместно, и не дает ей
обрести истину и разумение.
|
|