|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 219 |
Они не обнаруживают ни зависти, ни низкой вражды к своему любимцу,
но всячески стараются сделать его с похожим на самих себя и на бога, которого
почитают. Если истинно влюбленные осуществят так, как я говорю, то, к чему они
усердно стремятся, то их усердие и посвященность в таинства оказываются
прекрасными и благодетельными для того, кого взял себе в друзья его неистовый от
любви друг. Пленение же избранника происходит следующим образом.
В начале этой речи мы каждую душу разделили на три вида: две части ее мы
уподобили коням по виду, третью - возничему. Пусть и сейчас это будет так. Из
коней, говорим мы, один хорош, а другой нет. А чем хорош один и плох другой, мы
не говорили, и об этом надо сказать сейчас. Так вот, один из них прекрасных
статей, стройный на вид, шея у него высокая, храп с горбинкой, масть белая, он
черноокий, любит почет, но при этом рассудителен и совестлив; он друг истинного
мнения, его не надо погонять бичом, можно направлять его одним лишь приказанием
и словом. А другой - горбатый, тучный, дурно сложен, шея у него мощная, да
короткая, он курносый, черной масти, а глаза светлые, полнокровный, друг
наглости и похвальбы, от косм вокруг ушей он глухой и еле повинуется бичу и
стрекалам.
Когда перед взором возничего предстает нечто достойное любви, чувство горячит
ему всю душу и его терзают зуд и жала возбуждения, тот конь, что послушен
возничему, одолеваемый своей обычной стыдливостью, сдерживает свой бег, чтобы не
наскочить на любимого. А другого коня возничему уже не свернуть ни стрекалом, ни
бичом: он вскачь несется изо всех сил. С ним мучение и его сотоварищу по
упряжке, и возничему, он принуждает их приступить к любимцу с намеками на
соблазнительность любовных утех. Оба они сперва сопротивляются, негодуя, потому
что их принуждают к ужасным и беззаконным делам. В конце же концов, так как беде
нет предела, они подаются туда, куда он их тянет, уступают и соглашаются
выполнить его веления.
Вот они уже близко от любимого и видят его сверкающий взор. При взгляде на него
память возничего несется к природе красоты и снова видит ее, воздвигшуюся вместе
с рассудительностью на чистом и священном престоле, а увидев, устрашается, от
благоговейного стыда падает навзничь и тем самым неизбежно натягивает с вожжи
так сильно, что оба коня заваливаются назад - один охотно, так как он не
противится, но другой, наглый, - совсем против воли. Отпрянув назад, один конь
от стыда и потрясения в душе обливается потом, а другой, чуть стихнет боль от
узды и падения, едва переведя дух, начинает в гневе браниться, поносить и
возничего, и сотоварища по упряжке за то, что те из трусости и по отсутствию
мужества покинули строй вопреки уговору. И снова он принуждает их подойти против
воли и с трудом уступает их просьбам отложить это до другого раза.
С наступлением назначенного срока он напоминает им об этом, а они делают вид,
будто забыли. Он пускает в ход силу, ржет, тащит, принуждая приступить к любимцу
с теми же речами. Чуть только они приблизятся к нему, он изгибается, вытягивает
хвост и, закусив удила, бесстыдно тянет вперед.
|
|