|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 202 |
Оно самое.
Сократ. Клянусь Герой, прекрасный уголок! Этот платан такой развесистый и
высокий, а разросшаяся, тенистая верба великолепна: она в полном цвету, все
кругом благоухает. И что за славный родник пробивается под платаном: вода в нем
совсем холодная, можно попробовать ногой. Судя по изваяниям дев и жертвенным
приношениям, здесь, видно, святилище каких-то с нимф и Ахелоя. Да если хочешь,
ветерок здесь прохладный и очень приятный; по летнему звонко вторит он хору
цикад. А самое удачное это то, что здесь на по логом склоне столько травы -
можно прилечь, и голове будет очень удобно. Право, ты отличный проводник, милый
Федр.
Федр. А ты, поразительный человек, до чего же ты странен! Ты говоришь, словно
какой-то чужеземец, нуждающийся в проводнике, а не местный житель. Из нашего
города ты не только не ездишь в чужие страны, но, кажется мне, не выходишь даже
за городскую стену.
Сократ. Извини меня, добрый мой друг, я ведь любознателен, а местности и деревья
ничему не хотят меня научить, не то что люди в городе. Впрочем, ты, кажется,
нашел средство заставить меня сдвинуться с места. Помахивая зеленой веткой или
каким-нибудь плодом перед голодным животным, ведут его за собой - так и ты,
протягивая мне свитки с сочинениями, поведешь меня чуть ли не по всей Аттике и
вообще куда тебе угодно. Но раз уж мы сей час пришли сюда, я, пожалуй, прилягу,
а ты расположись, как тебе, по-твоему, будет удобнее читать, и при ступай к
чтению.
Федр. Так слушай: "О моих намерениях ты знаешь, слышал уже и о том, что я считаю
для нас с тобой полезным, если они осуществятся. Думаю, не будет препятствием
для моей просьбы то обстоятельство, что я в тебя не влюблен: влюбленные
раскаиваются потом в своем хорошем отношении, когда проходит их страсть, а у
невлюбленных никогда не наступит время раскаяния: их ведь ничто не вынуждает
относиться хорошо - они делают это добровольно, по мере своих сил, так же как
принимают лишь самые лучшие решения и в своих домашних делах. Далее, влюбленные
смотрят, какой ущерб претерпели они в своих делах из-за любви, а в чем они
преуспели; прибавив сюда исполненные ими труды, они считают, что давно уже
достойным образом отблагодарили тех, кого они любят. А для невлюбленных нет
повода под предлогом любви пренебрегать домашними делами, перечислять свои
прошлые труды или винить кого-либо в своей размолвке с родственниками. Раз
отпадает столько неприятностей, ничто не мешает им с большой готовностью делать
все, чем они рассчитывают кому-либо угодить. Далее, если влюбленных стоит будто
бы высоко ценить за то, что они, по их словам, чрезвычайно дружественно
расположены к тем, в кого влюблены, и готовы и словом и делом навлечь на себя
неприязнь посторонних, лишь бы угодить тем, кого любят, - так тут легко
распознать, правду ли они говорят. Ведь в кого они впоследствии влюбятся, тех
они и станут предпочитать прежним, и ясно, что в угоду новым будут плохо
относиться к прежним. Вообще какой смысл доверять в подобном деле человеку,
постигнутому таким несчастьем, что отвратить его но взялся бы никто, будь он
даже весьма опытен? Влюбленные сами соглашаются с тем, что они скорее больны,
чем находятся в здравом рассудке, и знают, что плохо соображают, но не в силах с
собой совладать.
|
|