|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 227 |
Сократ. У него, видно, совсем нет того, что мы ищем. Он стремится к тому, чтобы
его рассуждение плыло не с начала, а с конца, на спине назад. Он начинает с
того, чем кончил бы влюбленный своЁ объяснение с любимцем. Или я не прав, милый
ты мой Федр?
Федр. Действительно, Сократ, то, о чем он здесь говорит, это - заключение речи.
Сократ. А остальное? Не кажется ли, что все в этой речи набросано как попало?
Разве очевидно, что именно сказанное во-вторых, а не другие высказывания должно
непременно занимать второе место? Мне, как невежде, показалось, что этот
писатель отважно высказывал все, что ему приходило в голова. Усматриваешь ли ты
какую-нибудь необходимость для сочинителей располагать все в такой
последовательности, как у Лисия?
Федр. Ты слишком любезен, если думаешь, что я с способен так тщательно разобрать
все особенности его сочинения.
Сократ. Но по крайней мере вот что ты мог бы сказать: всякая речь должна быть
составлена, словно живое существо, - у нее должно быть тело г головой и ногами,
причем туловище и конечности должны подходить друг другу и соответствовать
целому.
Федр. Как же иначе?
Сократ. Вот и рассмотри, так ли обстоит с речью твоего приятеля или иначе. Ты
найдешь, что она ничем не отличается от надписи, которая, как рассказывают, была
на гробнице фригийца Мидаса.
Федр. А какая это надпись и что в ней особенного?
Сократ. Она вот какова:
Медная девушка я, на гробнице Мидаса покоюсь.
Воды доколе текут и пышно древа расцветают,
Я безотлучно пребуду на сей многослЁзной могиле,
Мимо идущим вещая, что здесь Мидас похоронен.
Ты, я думаю, заметил, что тут все равно, какой стих читать первым, какой
последним.
Федр. Ты высмеиваешь нашу речь, Сократ?
Сократ. Так оставим ее, чтобы тебя не сердить, хотя, по-моему, в ней есть много
примеров, на которые было бы полезно обратить внимание, но пытаться подражать им
не очень-то стоит. Перейдем к другим речам. В них было, мне кажется, нечто
такое, к чему следует присмотреться тем, кто хочет исследовать красноречие.
Федр. Что ты имеешь в виду?
Сократ. Эти две речи были противоположны друг другу. В одной утверждалось, что
следует угождать влюбленному, в другой - что невлюбленному.
Федр. И очень решительно утверждалось.
Сократ. Я думал, ты скажешь "неистово" -это было бы правдой, как раз этого я и
добивался: ведь мы утверждали, что любовь есть некое неистовство. Не так ли?
Федр. Да.
Сократ. А неистовство бывает двух видов: одно - следствие человеческих
заболеваний, другое же - божественного отклонения от того, что обычно принято.
Федр. Конечно, так.
Сократ. Божественное неистовство, исходящее от четырех богов, мы разделили на
четыре части: вдохновенное прорицание мы возвели к Аполлону, посвящение в
таинства - к Дионису, творческое неистовство - к Музам, четвертую же часть к
Афродите и Эроту - и утверждали, что любовное неистовство всех лучше. Не знаю,
как мы изобразили любовное состояние: быть может, мы коснулись чего-то
истинного, а возможно, и уклонились в сторону, но, добавив не столь уж
неубедительное рассуждение, мы с должным благоговением прославили в сказочном
гимне моего и твоего, Федр, с владыку Эрота, покровителя прекрасных юношей.
|
|