|
Философы Древней Греции - Платон - Диалоги - Страница 116 |
А между тем, если он почему бы то ни было не знает правильности
первых имен, он не сможет узнать и позднейшие, ибо по необходимости они
выражаются через те самые первые, о которых он ничего не знает. А ведь тот, кто
заявляет, будто он сведущ в именах, должен уметь особенно ясно показать свое
искусство на первых именах или же хорошенько запомнить, что и о позднейших он
болтает вздор. Или ты так не думаешь?
Гермоген. Нет, Сократ, именно так.
Сократ. Но все-таки то, что я почувствовал в первых именах, кажется мне
заносчивым и смешным. С тобой я, конечно, этим поделюсь, коли хочешь. Если же ты
можешь где-то найти лучший ответ, постарайся и ты поделиться со мной .
Гермоген. Так я и сделаю. Но говори смелей.
Сократ. Итак, прежде всего представляется мне средством [выразить] всякое
движение. Кстати, мы не говорили, откуда это имя - "движение". Однако ясно, что
слово это то же самое, что и "хождение", так как в древности мы употребляли не
эту, а эпсилон. Начало же его - от слова : имя это чужое, а значит оно то же
самое, что и слово "идти". Так что если бы кто-нибудь нашел древнее название
движения, соответствующее нашему языку, то правильнее он назвал бы его "идение".
Теперь же от иноземного слова после подстановки эты на место эпсилона и вставки
ню оно называется "движением", хотя его следовало бы называть "двигидение". А
слово "стояние" означает отсутствие движения и называется "стоянием" для
красоты. Так вот этот звук, как я говорю, показался присвоителю имен прекрасным
средством выражения движения, порыва, и он много раз использовал его с этой
целью. Прежде всего сами имена "река" - от слова (течь) - и "стремнина"
подражают порыву благодаря этому звуку; затем слова "трепет", "обрывистый", а
еще такие глаголы, как "ударять", "крушить", "рвать", "рыть", "дробить",
"вертеть" - все они очень выразительны благодаря. Я думаю, законодатель видел,
что во время произнесения этого звука язык совсем не остается в покое и
сильнейшим образом сотрясается. Поэтому, мне кажется, он и воспользовался им для
выражения соответствующего действия. А йотой он воспользовался для выражения
всего тонкого, что могло бы проходить через вещи. Поэтому "идти" и "ринуться" он
изобразил с помощью йоты. Так же с помощью звуков пси, сигмы и дзеты (это как бы
"дышащие" звуки) он, давая вещам названия, подражал сходным их свойствам.
Например, так он обозначил "студеное", "шипучее", "тряску" и вообще всякое
сотрясение. И когда, давая имена, он подражал чему-либо вспенившемуся, то всюду,
как правило, вносил эти звуки. В свою очередь сжатие языка при произнесении
дельты и упор при произнесении полезно, кажется, применить для выражения
скованности уздою и стояния. А так как при произнесении ламбды язык очень сильно
скользит, опускаясь вниз, то, пользуясь уподоблением, он так дал имена
"гладкому", "скользящему", "лоснящемуся", "смолистому" и прочим подобным вещам.
Скольжению же языка на звуке ламбда, когда он подражает "клейкому", "сладкому" и
"липкому", препятствует сила звука гамма.
|
|