|
Философы Древней Греции - Аристотель - Никомахова этика - Страница 61 |
Но поскольку
смешное встречается повсюду и большинство людей рады развлечениям и
насмешкам больше, чем следует, то и прозывают шутов остроумными, как будто
они обходительны; однако из сказанного выше ясно, что они отличаются от
остроумных, и притом значительно.
Срединному душевному складу свойственна любезность (epidexiotes), а кто
умеет быть любезным (epidexios), тому свойственно высказывать и выслушивать
[лишь] то, что подобает доброму и свободнорожденному человеку.
Действительно, есть нечто такое, что подобному человеку в качестве
развлечения прилично и говорить, и выслушивать, а развлечения
свободнорожденного отличаются от развлечении скота так же, как развлечения
воспитанного и невежи. [Разницу эту] можно увидеть [на примере] старых и
новых комедий: в первых смешным было срамословие, а в последних - скорее
намеки. С точки зрения изящества это различие существенно. По чему же тогда
надо определять умелого насмешника? по речам ли не неприличным для
свободнорожденного? или по тому, что он не заставляет страдать слушающего
[насмешки]? или по тому, что даже веселит его? или это все-таки
неопределенно? Ведь как ненависть, так и удовольствие у одного вызываются
одним, у другого - другим. Соответственно будут и слушать, ведь считается,
что, какие насмешки не стесняются выслушивать, такие и сами говорят. Но не
всякие насмешки, ибо насмешка - это своего рода поношение, а [если] иные
поношения запрещаются законодателями, то следовало бы, вероятно, запретить
также [иные] насмешки.
Человек же обходительный и свободнорожденный будет вести себя так,
словно он сам себе закон. Таков, стало быть, кто держится середины, любезным
ли его называть или остроумным. А шут подчинен смешному, и, если выйдет
потеха, он не пощадит ни себя, ни других, говоря такое, из чего
обходительный человек ни одного слова не скажет, а иного не сможет и
выслушать.
Что до неотесанного, то для такого общения он непригоден, ибо, ни в чем
ему не способствуя, он всем недоволен.
Принято считать, что отдых и развлечение необходимы в жизни. А значит,
в жизни возможны три названных [выше вида] обладания серединой, и все они
связаны с взаимоотношениями посредством речей и поступков. Отличие же в том,
что один [вид] связан с правдой, а [два] других - с удовольствием. Что же до
связанных с удовольствием, то один [вид] соотносится с развлечениями, другой
- с общением во [всей] остальной жизни.
15 (IX). О стыде не приличествует говорить как о некоей добродетели,
потому что он больше напоминает страсть, нежели склад [души]. Во всяком
случае, его определяют как своего рода страх дурной славы, и он доходит
почти до такой силы, как страх перед ужасным; от стыда краснеют, а от страха
смерти бледнеют. Значит, и то и другое в каком-то смысле явления телесные, а
это считается свойственным, скорее, страсти, нежели [душевному] складу.
|
|