|
Философы Древней Греции - Аристотель - Никомахова этика - Страница 39 |
Это последнее, следовательно, страшно для всякого разумного человека, а
первое, оставаясь в пределах человеческих возможностей, отличается величиной
и степенью; так же обстоит дело и с тем, что придаст отваги (ta tharrhalea).
Мужественный неустрашим как человек, значит, он будет страшиться и такого,
[что в пределах человеческих сил,] однако выдержит [страх], как должно и как
предписывает верное суждение ради прекрасной цели, ибо [прекрасное] - цель
добродетели. Этого, [т. е. страшного в пределах человеческих возможностей],
можно страшиться в той или иной степени, а, кроме того, не страшного [можно]
страшиться так, будто это страшное. Заблуждение возникает потому, что
страшатся или не {того, чего} следует, или не так, как следует, или не
тогда, когда следует, или [еще] из-за чего-нибудь такого; так же обстоит
дело с тем, что придает отваги. А значит, кто выносит, что следует, и ради
того, ради чего следует, так, как следует, и тогда, когда следует, и
соответственно испытывает страх и проявляет отвагу, тот мужествен, ибо
мужественный и терпит и действует достойно и как [велит верное] суждение.
Между тем цель всякой деятельности то, что соответствует [нравственным]
устоям, т. е. для мужественного мужество прекрасно, а такова и цель
мужества, ведь всякий предмет определяется согласно своей цели. Так что
нравственно прекрасное и есть та цель, ради которой мужественный выносит и
совершает подобающее мужеству.
Тот, кто преступает меру, причем в бесстрашии, не имеет названия (мы
уже говорили, что многое безымянно), но, если человек не страшится ничего,
даже землетрясения, как то рассказывают про кельтов, он, вероятно,
бесноватый или тупой. Кто слишком отважен перед страшными опасностями -
смельчак. Кажется, что смельчак - это хвастун, и он склонен приписывать себе
мужество: он хочет, чтобы казалось, будто он относится к опасностям так, как
[мужественный] на самом деле (к ним относится], и потому, где удается,
разыгрывает мужество. Вот почему многие из смельчаков "смелотрусы", ведь,
смельчаки при удобном случае, они не выдерживают [настоящих] опасностей.
А кто преступает меру, причем в страхе, тот трус, ибо страх не того,
чего следует, и не такой, как следует, и так далее - следствия этого. Ему
недостает также отваги, и чрезмерность [его страха] особенно заметна при
страданиях. Действительно, страдая, трус легко теряет надежду: ведь ему все
страшно. А мужественный ведет себя противоположным образом, ибо человеку,
надеящемуся на себя, свойственна отвага.
Итак, трус, смельчак и мужественный человек имеют дело с одним и тем
же, но относятся они к этому по-разному: у одного избыток, у другого
недостаток, а третий обладает серединой {между крайностями] и [ведет себя]
как следует. Кроме того, смельчаки в преддверии опасности безоглядны и полны
рвения, но в самой опасности отступают, а мужественные решительны в деле, а
перед тем спокойны.
|
|