|
Философы Древней Греции - Аристотель - Никомахова этика - Страница 41 |
Ведь и в таких состязаниях лучшими бойцами бывают не самые
мужественные, а самые сильные, т. е те, у кого самое крепкое тело. Но
наемники становятся трусами всякий раз, когда опасность слишком велика и они
уступают врагам численностью и снаряжением, ведь они первыми обращаются в
бегство, тогда как гражданское [ополчение], оставаясь [в строю], гибнет, как
и случилось возле храма Гермеса. Ибо для одних бегство позорно, и смерть они
предпочитают такому спасению, а другие с самого начала подвергали себя
опасности при условии, что перевес на их стороне, а поняв, [что этого нет],
они обращаются в бегство, страшась смерти больше, чем позора. Но
мужественный не таков.
И ярость (ho thymos) относят к мужеству, потому что мужественными
считаются также те, кто в ярости бросается [навстречу опасности], словно
раненый зверь, так как и мужественные бывают яростными (thymoeideis),
действительно, ярость сильнее всего толкает навстречу опасностям, а отсюда и
у Гомера: "силу ему придала ярость", и "силу и бурную ярость это в нем
пробудило", и "жаркую силу у ноздрей", и "закипела кровь", ибо все такие
признаки, видимо, указывают на возбуждение, ярость и порыв.
Так что мужественные совершают поступки во имя прекрасного, а ярость
содействует им в этом; что же до зверей, то они [приходят в ярость] от
страдания, т. е. получив удар, или от страха, потому что, когда они в лесу,
они не нападают. Разумеется, не мужественны они, когда, не предвидя ничего
страшного, гонимые болью и яростью, бросаются навстречу опасности. В
противном случае мужественными, пожалуй, окажутся даже голодные ослы, ведь
они и под ударами не перестают пастись, да и блудники, повинуясь влечению,
совершают много дерзкого. Но мужество от ярости, похоже, самое естественное,
и, если добавить сознательный выбор и [прекрасную] цель, это и будет
[истинное] мужество.
Гнев, конечно, причиняет людям боль, а месть доставляет удовольствие,
но кто лезет в драку из таких [побуждений] - драчун (makhimos), а не
мужественный, ибо он поступает так не потому, что это прекрасно, и не
потому, что так велит суждение, а движимый страстью; однако что-то очень
похожее на мужество у него все же есть.
Не мужествен, разумеется, и тот, кто самонадеян (eyelpis): в опасностях
ему придает отваги то, что он часто и над многими одерживал победу, а похож
он на мужественного потому, что и тот и другой отважны. Но если мужественный
отважен по названным выше причинам, то этот потому, что уверен в своем
превосходстве и в том, что ничего [дурного] испытать не придется. Так же
ведут себя и упившись пьяными, потому что становятся самонадеянны. Но когда
обстоятельства для них неблагоприятны, они обращаются в бегство.
Мужественному свойственно выносить являющееся и кажущееся страшным для
человека потому, что так поступать прекрасно, а не [так] - позорно. Вот
потому и считается, что более мужествен тот, кому присущи бесстрашие и
невозмутимость при внезапных опасностях, а не предвиденных заранее.
|
|