|
Философы Древней Греции - Аристотель - Никомахова этика - Страница 140 |
е. чуждой рассуждения, [неразумной] части души; однако таково
большинство. Так что происхождение этого названия - "себялюб" - обусловлено
тем, что большинство дурно и, стало быть, "себялюбу" в указанном смысле
слова по праву выносится порицание. Так что вполне понятно, почему
большинство обыкновенно называет себялюбами тех, кто уделяет самим себе то,
что мы назвали выше: действительно, если кто всегда усерден в том, чтобы
прежде всего самому совершать поступки правосудные, благоразумные или
какие-то из тех, что так или иначе подобают добродетели, и вообще всегда
оставляет за собою нравственную красоту, то никто не скажет, что этот
человек "себялюбив", и не осудит его.
А ведь именно такого можно посчитать в большей мере "себялюбом", ибо он
уделяет себе самые прекрасные и первейшие блага и угождает самому главному в
себе, во всем ему повинуясь; и как государство и всякое другое образование -
это прежде всего его главнейшая часть, так и человек; выходит, что себялюбом
[в высшем смысле] является в первую очередь человек, дорожащий этой частью
себя и угождающий ей. Кроме того, воздержным и невоздержным называют в
зависимости от того, удерживает ли ум [главенство] или не удерживает, как
если бы каждый и был [сам] этим [умом]; и как кажется, поступки совершают
сами, т. е. произвольно, когда совершают их при участии суждения (meta
logoy). Совершенно ясно, таким образом, что каждый представляет собою эту
свою часть или прежде всего ее, а также что добрый человек особенно ею
дорожит. Вот почему он будет себялюбом по преимуществу, но иного рода,
нежели порицаемый себялюб, причем настолько от него отличающимся, насколько
отличается жизнь по рассуждению (kata logon) от жизни по страсти, а
стремление к нравственно прекрасному - от стремления к кажущемуся полезным.
Поэтому все признают и хвалят тех, кто выдается усердием в прекрасных
поступках. Если бы все соревновались в прекрасном и напрягали свои силы,
чтобы совершать самые прекрасные поступки, тогда в обществе было бы все, что
должно, а у каждого частного лица были бы величайшие из благ, коль скоро
добродетель именно такое благо.
Следовательно, добродетельному надлежит быть себялюбом (ведь, совершая
прекрасные поступки, он и сам получит пользу и окажет услуги другим), а
испорченному не [должно быть себялюбом], ибо, следуя дурным страстям, он
принесет вред и себе, и окружающим. Действительно, у испорченного [человека]
не согласуется то, что он должен делать, с тем, что делает, а добрый, что
должно, то и делает; ведь всякий ум избирает для себя самое лучшее, а добрый
подчиняется уму.
Правда о добропорядочном заключается в том еще, что он многое делает
ради друзей и отечества и даже умирает за них, если надо: он расточит
имущество и почести и вообще блага, за которые держатся другие, оставляя за
собою лишь нравственную красоту; он скорей предпочтет испытать сильное
удовольствие за краткий срок, а не слабое за долгий, и год прожить прекрасно
[предпочтительнее для него], чем много лет - как придется, и один прекрасный
и великий поступок он предпочтет многим, но незначительным.
|
|