|
Философы Древней Греции - Аристотель - Никомахова этика - Страница 53 |
Кто считает себя достойным великого, хотя не достоин, спесив, но спесив
не всякий, [кто считает себя достойным] большего, нежели [действительно]
достоин.
Приниженный же - это тот, кто считает себя достойным меньшего, [чем он
достоин]; велики ли его достоинства или незначительны, он все равно считает
себя еще менее достойным, и тот, кто достоин великого, [а считает себя
достойным малого], - тот кажется, пожалуй, самым приниженным: каким же он
считал бы себя, если б не был достоин столь [великого]?!
Величавый поэтому - крайний с точки зрения величия и срединный с точки
зрения должного [поведения], ибо ему свойственно ценить себя по достоинству,
а те, [другие], отклоняются в сторону излишка или недостатка.
Если человек считает себя достойным великого, этого достоин, и особенно
если он достоин величайшего, то этим величайшим в первую очередь бывает
что-то одно. [Понятие] достоинства (he axia) относится к внешним благам, а
величайшим из таких благ мы признаем, видимо, то, что воздаем богам, то, к
чему более всего стремятся высокопоставленные люди, и награду, присуждаемую
за самые прекрасные [деяния]; это и есть честь, ибо именно она величайшее из
внешних благ. Величавый, стало быть, как должно относится к чести и
бесчестью. Что величавые имеют дело с честью, ясно и без рассуждения: они
ведь считают самих себя достойными прежде всего чести, причем по
достоинству.
Что касается приниженного, то ему недостает как чувства собственного
достоинства, так и [понимания] достоинства величавого человека. Спесивый
преступает меру применительно к самому себе, но все же не применительно к
величавому.
Но величавый, коль скоро он достоин самого великого, будет, пожалуй, и
самым добродетельным: действительно, большего всегда достоин более
добродетельный и величайшего - самый добродетельный. Следовательно, поистине
величавый должен быть добродетельным и величие во всякой добродетели можно
считать признаком величавого. Разумеется, величавому ни в коем случае не
подобает ни удирать со всех ног, ни поступать против права (adikein). В
самом деле, чего ради совершит постыдные поступки тот, для кого нет ничего
великого? Если внимательно рассмотреть [все] по отдельности, станет ясно,
что величавый, если он не добродетелен, предстанет во всех отношениях
посмешищем. Как дурной человек, он не был бы достоин чести, ибо честь - это
награда, присуждаемая за добродетель, и воздается она добродетельным.
Итак, величавость - это, видимо, своего рода украшение добродетелей,
ибо придает им величие и не существует без них. Трудно поэтому быть истинно
величавым, ведь это невозможно без нравственного совершенства
(kalokagathia). Величавый, таким образом, имеет дело прежде всего с честью и
бесчестьем. При этом удовольствие от великих почестей, воздаваемых
добропорядочными людьми, будет у него умеренное, как если бы он получал
положенное или даже меньше: дело ведь в том, что нет чести, достойной во
всех отношениях совершенной добродетели; он тем не менее примет эту честь,
затем что нет ничего большего, чтобы воздать ему.
|
|