|
Философы Древней Греции - Аристотель - Метафизика - Страница 61 |
Иногда такие вещи называются едиными в этом смысле, а иногда -
тождественными по отношению к высшему роду: если дело идет о последних видах
рода, <[указывается] род более высокий, чем эти>, например: треугольники
равнобедренный и равносторонний - это одна и та же фигура, так как оба -
треугольники, хотя и не одни и те же треугольники.
Далее, как об одном говорится о вещах, определение которых,
обозначающее суть их бытия, неделимо, если его сопоставить с другим
определением, обозначающим суть бытия вещи (само по себе всякое определение
делимо); в этом смысле и то, что выросло или убывает, едино, поскольку его
определение едино, точно так же как определение сущности [разных] плоскостей
едино. И вообще в наибольшей мере едины те вещи, мысль о сути бытия которых
неделима и не может отделить их ни по времени, ни по месту, ни по
определению, а из них-особенно те, что принадлежат к сущностям. В самом
деле, все, что не допускает деления, вообще называется единым, именно
поскольку оно не допускает деления; например, если что-то не допускает
деления как человек, то оно один человек; если же не допускает деления как
живое существо, то оно одно живое существо; а если-как величина, то оно одна
величина. Большинство вещей называются едиными потому, что едино то иное,
что они или делают, или испытывают, или имеют, или к чему находятся в
каком-то отношении, но едиными в первичном смысле называются те вещи,
сущность которых одна. А одной она бывает или благодаря непрерывности, или
по виду, или по определению; мы ведь причисляем к множеству или не
непрерывное, или то, у чего вид не один, или то, определение чего не одно.
Далее, с одной стороны, мы называем единым что бы то ни было, если оно
количество и непрерывно, а с другой стороны, не называем, если оно не есть
некоторое целое, т. е. если оно не имеет единой формы; например, мы не стали
бы в подобном смысле говорить как о чем-то едином о частях сандалии, увидев
их сложенными как попало (разве только ввиду их связности), а стали бы так
говорить лишь тогда, когда они сложены таким образом, что образуют одну
сандалию и уже имеют некоторую единую форму. Поэтому из всех линий больше
всего едина окружность, потому что она линия целая и совершенная.
А существо единого - в том, что оно некоторым образом есть начало
числа, ибо первая мера - это начало; ведь то, с помощью чего как первого
познаем, это первая мера каждого рода; значит, единое - это начало того, что
может быть познано относительно каждого [рода]. Но единое - не одно и то же
для всех родов: то это четверть тона, то гласный или согласный звук; нечто
другое - для тяжести, иное - для движения. Но везде единое неделимо или по
количеству, или по виду. А из того, что неделимо по количеству (и поскольку
оно количество), не делимое ни в каком направлении и не имеющее положения
называется единицей, а не делимое ни в каком направлении и имеющее положение
- точкой; делимое же в одном направлении называется линией, в двух -
плоскостью, по количеству во всех, а именно в трех направлениях, телом.
|
|