|
Философы Древней Греции - Аристотель - Метафизика - Страница 127 |
Равным
образом и движение измеряют простым и наиболее быстрым движением, так как
оно занимает наименьшее время; поэтому в учении о небесных светилах за
начало и меру берется такое единое (а именно: в основу кладется равномерное
и наиболее быстрое движение - движение неба, и по нему судят обо всех
остальных), в музыке-четверть тона (так как она наименьший тон), а в
речи-отдельный звук. И все это - единое не в том смысле, что оно обще им
всем, а в указанном выше смысле [4]
Мера, однако, не всегда бывает одна по числу; иногда мер больше,
например: имеется два вида четверти тона, различающиеся между собой не на
слух, а своими числовыми соотношениями [5] и звуков, которыми мы производим
измерение, несколько, а также диагональ квадрата и его сторона измеряются
двоякой мерой, равно как и все [несоизмеримые] величины. Таким образом,
единое есть мера всех вещей, потому что мы узнаем, из чего состоит сущность,
когда производим деление либо по количеству, либо по виду. И единое неделимо
потому, что первое в каждом [роде вещей] неделимо. Однако не все единое
неделимо в одинаковом смысле, например стопа и единица: последняя такова во
всех отношениях, а первую надо относить к тому, что неделимо лишь для
чувственного восприятия, как это было уже сказано: ведь, собственно говоря,
все непрерывное делимо.
Мера всегда однородна с измеряемым: для величин мера - величина и в
отдельности для длины - некоторая длина, для ширины - ширина, для звука -
звук, для тяжести - тяжесть, для единиц - единица (именно так это надо
принять, а не говорить, что мера чисел есть число; правда, это было бы
необходимо, если бы отношение [6] здесь было такое же, [как и в других
примерах]; но дело в том, что требование здесь неодинаковое, а такое, как
если бы кто требовал, чтобы мерою единиц были единицы, а не единица; число
[7] же есть некоторое множество единиц).
По той же самой причине мы называем также знание и чувственное
восприятие мерою вещей, а именно потому, что мы нечто познаем при посредстве
их, хотя они скорее измеряются [8], чем измеряют. Но с нами получается так,
как будто кто-то другой измеряет нас, и мы узнаем свой рост благодаря тому,
что столько-то раз прикладывают к нам меру длины - локоть. Протагор же
говорит: "Человек есть мера всех вещей", что равносильно тому, как если бы
он сказал: "человек знающий" или "воспринимающий чувствами" [есть мера всех
вещей], а они - потому, что обладают: один - чувственным восприятием, другой
- знанием, о которых мы [и так] говорим, что они меры предметов. Таким
образом, это изречение ничего не содержит, хотя кажется, что содержит нечто
особенное.
Итак, ясно, что единое в существе своем, если точно указывать значение
слова, есть прежде всего некоторая мера, главным образом для количества,
затем для качества. А мерой оно будет, если оно неделимо - в одном случае по
количеству, в другом - по качеству; поэтому единое неделимо или вообще, или
поскольку оно единое.
|
|