|
Философы Древней Греции - Аристотель - Метафизика - Страница 4 |
Сам ход вещей
подтверждает это; а именно: когда оказалось в наличии почто все необходимое,
равно как и то, что облегчает жизнь и доставляет удовольствие, тогда стали
искать такого рода разумение. Ясно поэтому, что мы не ищем его ни для какой
другой надобности. И так же как свободным называем того человека, который
живет ради самого себя, а не для другого, точно так же и эта наука
единственно свободная, ибо она одна существует ради самой себя.
Поэтому и обладание ею можно бы по справедливости считать выше
человеческих возможностей, ибо во многих отношениях природа людей рабская,
так, что, по словам Симонида бог один иметь лишь мог бы этот дар, человеку
же не подобает искать несоразмерного ему знания. Так вот, если поэты говорят
правду и если зависть - в природе божества, то естественнее всего ей
проявляться в этом случае, и несчастны должны бы быть все, кто неумерен. Но
не может божество быть завистливым (впрочем, и по пословице "лгут много
песнопевцы"), и не следует какую-либо другую науку считать более ценимой,
чем эту. Ибо наиболее божественная наука также и наиболее ценима. А таковой
может быть только одна эта - в двояком смысле. А именно: божественна та из
наук, которой скорее всего мог бы обладать бог, и точно так же божественной
была бы всякая наука о божественном. И только к одной лишь искомой нами
науке подходит и то и другое. Бог, по общему мнению, принадлежит к причинам
и есть некое начало, и такая наука могла бы быть или только или больше всего
у бога. Таким образом, все другие науки более необходимы, нежели она, но
лучше - нет ни одной.
Вместе с тем овладение этой наукой должно некоторым образом привести к
тому, что противоположно нашим первоначальным исканиям. Как мы говорили, все
начинают с удивления, обстоит ли дело таким именно образом, как удивляются,
например, загадочным самодвижущимся игрушкам, или солнцеворотам, или
несоизмеримости диагонали, ибо всем, кто еще не усмотрен причину, кажется
удивительным, если что-то нельзя измерить самой малой мерой. А под конец
нужно прийти к противоположному - и к лучшему, как говорится в пословице, -
как и в приведенных случаях, когда в них разберутся: ведь ничему бы так не
удивился человек, сведущий в геометрии, как если бы диагональ оказалась
соизмеримой.
Итак, сказано, какова природа искомой науки и какова цель, к которой
должны привести поиски ее и все вообще исследование.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Совершенно очевидно, что необходимо приобрести знание о первых
причинах: ведь мы говорим, что тогда знаем в каждом отдельном случае, когда
полагаем, что нам известна первая причина. А о причинах говорится в четырех
значениях: одной такой причиной мы считаем сущность, или суть бытия вещи
[ведь каждое "почему" сводится в конечном счете к определению вещи, а первое
"почему" и есть причина и начало); другой причиной мы считаем материю, или
субстрат [hypokeitmenon); третьей-то, откуда начало движения; четвертой -
причину, противолежащую последней, а именно "то, ради чего", или благо [ибо
благо есть цель всякого возникновения и движения).
|
|