|
Философы Древней Греции - Аристотель - Метафизика - Страница 104 |
Далее,
из чего состоит это "живое существо" [в каждом виде] и как оно происходит из
самого-по-себе-живого существа? Или как может "живое существо", сущность
которого - быть живым, существовать помимо самого-по-себе-живого существа?
А что касается [отношения идей к] чувственно воспринимаемым вещам, то
здесь получаются те же выводы, и еще более нелепые, чем эти. Если поэтому
дело обстоять таким образом не может, то очевидно, что Эйдосов этих вещей в
том смысле, в каком о них говорят некоторые, не существует.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Так как составное целое и существо (logos) - это разные сущности (я
хочу сказать, что сущность в одном смысле - это существо, соединенное с
материей, а в другом-одно лишь существо вещи), то сущности, о которых
говорится в первом смысле, подвержены уничтожению (ибо и возникновению
также), а у существа вещи не бывает так, чтобы оно уничтожалось (ибо и
возникновения у него нет, ведь возникает не бытие домом, а бытие вот этим
домом); напротив, такие сущности имеются и не имеются, не возникая и не
уничтожаясь, - доказано ведь, что никто их не рождает и не создает. А для
чувственно воспринимаемых единичных сущностей потому и нет ни определения,
ни доказательства, что они наделены материей, природа которой такова, что
она может и быть и не быть; поэтому и подвержены уничтожению все чувственно
воспринимаемые единичные сущности. Если же доказательство имеет дело [лишь]
с тем, что необходимо, а определение служит для познания, и так же как
невозможно, чтобы необходимое знание (в отличие от мнения) было то званием,
то незнанием, точно так же невозможно это и в отношении доказательства и
определения (ведь с тем, что может быть [и] иначе, имеет дело мнение), то
ясно, что для чувственно воспринимаемых единичных сущностей не может быть ни
определения, ни доказательства. В самом деле, преходящее недостоверно для
тех, кто обладает знанием, когда перестает быть предметом чувственного
восприятия, и хотя в душе сохраняются мысли о нем (1оgоi), все же ни
определения, ни доказательства его уже не будет. Поэтому, если тот, кто
имеет дело с определением, дает определение какой-нибудь единичной вещи, он
должен знать, что оно всегда может быть опровергнуто, ибо дать такое
определение невозможно.
Также, конечно, нельзя дать определение какой бы то ни было идеи, ибо
идея, как утверждают [те, кто признает идеи], есть нечто единичное и
существует отдельно. Всякое обозначение должно состоять из слов, но тот, кто
дает определение, слов не сочиняет (они были бы непонятны), а укоренившиеся
слова общи для всех [одинаковых вещей]; следовательно, эти слова необходимо
подходят и к чему-то другому, например, если бы кто-нибудь, давая тебе
определение, назвал бы тебя худым или бледным живым существом, или сказал бы
[о тебе] еще что-нибудь, что бывает и у другого. Если же кто скажет, что
ничто не мешает, чтобы в отдельности все это относилось ко многим, но вместе
- только к тебе одному, то на это нужно возразить, во-первых, что все это
относится по крайней мере к двум, например "двуногое живое существо" - к
живому существу и к двуногому (а для вещей вечных это даже необходимо, раз
они предшествуют [возникшему из них] сочетанию и составляют его части;
больше того, они могут существовать и отдельно, раз у "человека" возможно
такое существование: ведь или ни одна из частей не существует так, или и та
и другая; если ни одна не существует отдельно, то рода не будет помимо
видов; а если род существует отдельно, то и видовое отличие); во-вторых, род
и видовое отличие предшествуют виду по бытию и не упраздняются с его
упразднением.
|
|