|
Философы Древней Греции - Аристотель - Метафизика - Страница 15 |
Что касается так называемых пифагорейцев, то они рассуждают о более
необычных началах и элементах, нежели размышляющие о природе, и это потому,
что они заимствуют их не из чувственно воспринимаемого, ибо математические
предметы лишены движения, за исключением тех, которыми занимается учение о
небесных светилах; и все же они постоянно рассуждают о природе и исследуют
ее. В самом деле, они говорят о возникновении неба и наблюдают за тем, что
происходит с его частями, за его состояниями и действиями, и для объяснения
этого прибегают к своим началам и причинам, как бы соглашаясь с другими
размышляющими о природе, что сущее - это [лишь] то, что воспринимается
чувствами и что так называемое небо объемлет. Однако же, как мы сказали,
причины и начала, которые они указывают, пригодны к тому, чтобы восходить и
к высшим областям сущего, и более подходят для этого, нежели для рассуждений
о природе. С другой стороны, они ничего не говорят о том, откуда возникает
движение, если (как они считают) в основе лежат только предел и
беспредельное, нечетное и четное, и каким образом возникновение и
уничтожение или действия несущихся по небу тел возможны без движения и
изменения.
Далее, если согласиться с ними, что из этих начал образуется величина,
или если бы это было доказано, то все же каким образом получается, что одни
тела легкие, а другие тяжелые? В самом деле, исходя из тех начал, которые
они кладут в основу и указывают, они рассуждают о математических телах
ничуть не больше, чем о чувственно воспринимаемых; поэтому об огне, земле и
других таких телах ими ничего не сказано, поскольку, я полагаю, они о
чувственно воспринимаемом не сказали ничего свойственного лишь ему.
Далее, как это понять, что свойства числа и само число суть причина
того, что существует и совершается на небе изначала и в настоящее время, а
вместе с тем нет никакого другого числа, кроме числа, из которого
составилось мироздание? Если они в такой-то части [мира] усматривают мнение
и удобный случай, а немного выше или ниже - несправедливость и разъединение
или смешение, причем в доказательство этого они утверждают, что каждое из
них есть число, а в данном месте оказывается уже множество существующих
вместе [небесных] тел, вследствие чего указанные свойства чисел сообразуются
с каждым отдельным местом, то спрашивается, будет ли число, относительно
которого следует принять, что оно есть каждое из этих явлений, будет ли оно
то же самое число-небо или же другое число помимо него? Платон говорит, что
оно другое число; впрочем, хотя и он считает эти явления и их причины
числами, но числа-причины он считает умопостигаемыми, а другие - чувственно
воспринимаемыми.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Пифагорейцев мы теперь оставим, ибо достаточно их коснуться настолько,
насколько мы их коснулись. А те, кто причинами признает идеи, в поисках
причин для окружающих нас вещей прежде всего провозгласили другие предметы,
равные этим вещам по числу, как если бы кто, желая произвести подсчет, при
меньшем количестве вещей полагал, что это будет ему не по силам, а, увеличив
их количество, уверовал, что сосчитает.
|
|