|
Философы Древней Греции - Аристотель - Риторика - Страница 62 |
И все страшное еще страшнее во всех тех случаях, когда совершившим
ошибку не удается исправить ее, когда [исправление ее] или совсем
невозможно, или зависит не от нас, а от наших противников. [Страшно] и то, в
чем нельзя или нелегко оказать помощь. Вообще же говоря, страшно все то, что
возбуждает в нас сострадание, когда случается и должно случиться с другими
людьми.
Вот, можно сказать, главные из вещей, которые страшны и которых мы
боимся.
Скажем теперь о том, находясь в каком состоянии люди испытывают страх.
Если страх всегда бывает соединен с ожиданием какого-нибудь страдания,
которое может погубить нас и которое нам предстоит перенести, то, очевидно,
не испытывает страха никто из тех людей, которые считают себя огражденными
от страдания: [они не боятся] ни того, чего, как им кажется, им не придется
переносить, ни тех людей, которые, по их мнению, не заставят их страдать, ни
тогда, когда, по их мнению, им не угрожает страдание.
Отсюда необходимо следует, что испытывают страх те, которые, как им
кажется, могут пострадать, и притом [они боятся] таких-то людей и таких-то
вещей и тогда-то. Недоступными страданию считают себя люди, действительно
или, как кажется, находящиеся в высшей степени благоприятных условиях (тогда
они бывают горды, пренебрежительны и дерзки; такими их делает богатство,
физическая сила, обилие друзей, власть), а также люди, которым кажется, что
они перенесли уже все возможные несчастья, и которые поэтому окоченели по
отношению к будущему, подобно людям, забитым уже до потери чувствительности.
[Для того, чтобы испытывать страх], человек должен иметь некоторую
надежду на спасение того, за что он тревожится; доказательством этому служит
то, что страх заставляет людей размышлять, между тем как о безнадежном никто
не размышляет. Поэтому в такое именно состояние [оратор] должен приводить
своих слушателей, когда для него выгодно, чтобы они испытывали страх; [он
должен представить их] такими людьми, которые могут подвергнуться страданию,
[для этого он должен обратить их внимание на то], что пострадали другие
люди, более могущественные, [чем они], что люди, им подобные, страдают или
страдали и от такихлюдей, от которых не думали [пострадать], и в таких вещах
и в таких случаях, когда не ожидали.
Раз ясно, что такое страх и страшные вещи, а также - в каком состоянии
люди испытывают страх, - ясно будет также, что такое быть смелым, по
отношению к чему люди бывают смелы и в каком настроении они бывают смелы,
потому что смелость противоположна страху и внушающее смелость
противоположно страшному. Таким образом, смелость есть надежда, причем
спасение представляется близким, а все страшное - далеким или совсем не
существующим. Быть смелым значит считать далеким все страшное и близким все,
внушающее смелость. [Смелость является в том случае], если есть много
способов исправить и помочь, или если эти способы значительны, или и то, и
другое вместе.
|
|