|
Философы Древней Греции - Платон - Пир - Страница 5 |
Правда, мы, возлежащие на последних местах,
находимся в менее выгодном положении; но если речи наших предшественников
окажутся достаточно хороши, то с нас и этого будет довольно. Итак, в добрый
час, пусть Федр положит начало и произнесет свое похвальное слово Эроту!
{5}
Все, как один, согласились с Сократом и присоединились к его пожеланию.
Но всего, что говорил каждый, Аристодем не запомнил, да и я не запомнил
всего, что пересказал мне Аристодем. Я передам вам из каждой речи то, что
показалось мне наиболее достойным памяти.
Речь Федра: древнейшее происхождение Эрота
Итак, первым, как я уже сказал, говорил Федр, а начал он с того, что
Эрот - это великий бог, которым люди и боги восхищаются по многим причинам,
и не в последнюю очередь из-за его происхождения: ведь почетно быть
древнейшим богом. А доказательством этого служит отсутствие у него
родителей, о которых не упоминает ни один рассказчик и ни один поэт. Гесиод
говорит, что сначала возник Хаос, а следом
Широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,
С нею Эрот...
В том, что эти двое, то есть Земля и Эрот, родились после Хаоса, с
Гесиодом согласен и Акусилай. А Парменид говорит о рождающей силе, что
Первым из всех богов она сотворила Эрота.
Таким образом, весьма многие сходятся на том, что Эрот - бог
древнейший. А как древнейший бог, он явился для нас первоисточником
величайших благ. Я, по крайней мере, не знаю большего блага для юноши, чем
достойный влюбленный, а для влюбленного - чем достойный возлюбленный. Ведь
тому, чем надлежит всегда руководствоваться людям, желающим прожить свою
жизнь безупречно, никакая родня, никакие почести, никакое богатство, да и
вообще ничто на свете не научит их лучше, чем любовь. Чему же она должна их
учить? Стыдиться постыдного и честолюбиво стремиться к прекрасному, без чего
ни государство, ни отдельный человек не способны ни на какие великие и
добрые дела. Я утверждаю, что, если влюбленный совершит какой-нибудь
недостойный поступок или по трусости спустит обидчику, он меньше страдает,
если уличит его в этом отец, приятель или еще кто-нибудь, - только не его
любимец. То же, как мы замечаем, происходит и с возлюбленным: будучи уличен
в каком-нибудь неблаговидном поступке, он стыдится больше всего тех, кто его
любит. И если бы возможно было образовать из влюбленных и их возлюбленных
государство или, например, войско, они управляли бы им наилучшим образом,
избегая всего постыдного и соревнуясь друг с другом; а сражаясь вместе,
такие люди даже и в малом числе побеждали бы, как говорится, любого
противника: ведь покинуть строй или бросить оружие влюбленному легче при ком
угодно, чем при любимом, и нередко он предпочитает смерть такому позору; а
уж бросить возлюбленного на произвол судьбы или не помочь ему, когда он в
опасности, - да разве найдется на свете такой трус, в которого сам Эрот не
вдохнул бы доблесть, уподобив его прирожденному храбрецу? И если Гомер
говорит, что некоторым героям отвагу внушает бог, то любящим дает ее не кто
иной, как Эрот.
|
|