|
Философы Древней Греции - Платон - Государство - Страница 22 |
- Ты высказал полнейшее понимание. С указанными четырьмя отрезками
соотнеси мне те четыре состояния, что возникают в душе: на высшей ступени -
разум, на второй - рассудок, третье место удели вере, а последнее -
уподоблению, и расположи их соответственно, считая, что, насколько то или
иное состояние причастно истине, столько же в нем и достоверности.
Книга седьмая
После этого, ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении
просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию... Представь, что
люди находятся как бы в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее
длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы,
так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у их прямо
перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди
обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине,
а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь,
невысокой стеной, вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих
помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.
- Это я себе представляю, - сказал Главкон.
- Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут
различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и
статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева.
При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат. ...
Прежде всего разве ты думаешь, что находясь в таком положении, люди
что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на
расположенную перед ними стену пещеры? ...
Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве,
думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?
Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы не произнес
любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь
иному, а не проходящей тени? ...
Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых
мимо предметов.
Когда же с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать,
повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх - в сторону света, ему будет
мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии
на те вещи, тень от которых он видел раньше.
Тут нужна привычка, раз ему предстоит увидеть все то, что там, наверху.
Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем на отражения
в воде людей и различных предметов, и уж потом - на самые вещи; при этом то,
что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть
смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет. -
Вспомнив свое прежнее жилище, тамошнюю премудрость и сотоварищей по
заключению, разве не сочтет он блаженством перемену своего положения и разве
не пожалеет он своих друзей? ...
А если они воздавали там какие-нибудь почести и хвалу друг другу,
награждая того, кто отличился наиболее острым зрением при наблюдении текущих
мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, а что
после, а что одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее, то,
как ты думаешь, жаждал бы всего этого тот, кто уже освободился от уз, и
разве завидовал бы он тем, кого почитают узники и кто среди них влиятелен?
Обдумай еще и вот что: если бы такой человек опять спустился туда и сел
бы на то же самое место, разве не были бы его глаза охвачены мраком при
таком внезапном уходе от Солнца?
А если ему снова пришлось состязаться с этими вечными узниками,
разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не
привыкнут - а на это потребовалось бы немалое время, - разве не казался бы
он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с
испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь.
|
|