|
Философы Древней Греции - Платон - Государство - Страница 16 |
Сблизившись посредством него и соединившись с подлинным бытием, породив ум и
истину, он будет и познавать, и по истине жить, и питаться, и лишь таким
образом избавится от бремени, но раньше - никак.
Да, надо присмотреться к порче такой натуры, к тому, как она гибнет у
многих, а у кого хоть что-нибудь от нее остается, тех считают пусть не
дурными, но все же бесполезными. Затем надо рассмотреть свойства тех, кто им
подражает и берется за их дело, - у таких натур много бывает промахов, так
как они недостойны заниматься философией и это им не под силу; из-за них-то
и закрепилась за философией и за всеми философами повсюду та слава, о
которой ты говоришь.
- О какой порче ты упомянул? ...
- Таких людей мало, но зато посмотри, как много существует для них
чрезвычайно пагубного.
Относительно всякого семени или зародыша растения или животного мы
знаем, что, лишенные подобающего им питания, климата и места, они тем больше
теряют в своих свойствах, чем мощнее они сами: ведь плохое более
противоположно хорошему, чем нехорошему. ...
Есть ведь разумное основание в том, что при чуждом ей питании самая
совершенная природа становится хуже, чем посредственная.
Так не скажем ли мы, Адимант, точно так же, что и самые одаренные души
при плохом воспитании становятся особенно плохими? Или ты думаешь, что
великие преступления и крайняя испорченность бывают следствием
посредственности, а не того, что пылкая натура испорчена воспитанием? Но
ведь слабые натуры никогда не будут причиной ни великих благ, ни больших
зол. ...
Если установленная нами природа философа получит надлежащую выучку, то,
развиваясь, она непременно достигнет всяческой добродетели; но если она
посеяна и растет на неподобающей почве, то выйдет как раз наоборот, разве
что придет ей на помощь кто-нибудь из богов. Или и ты считаешь, подобно
большинству, будто лишь немногие молодые люди испорчены софистами - некими
частными мудрецами и только об этих молодых людях и стоит говорить?
Каждое из этих частных лиц, взимающих плату (большинство называет их
софистами...), преподает не что иное, как те же самые взгляды большинства и
мнения, выражаемые на собраниях, и называет это мудростью. Это все-равно,
как если бы кто-нибудь, ухаживая за огромным и сильным зверем, изучил его
нрав и желания, знал бы, с какой стороны к нему подойти, каким образом можно
его трогать, и в какую пору и отчего он свирепеет или успокаивается, при
каких обстоятельствах привык издавать те или иные звуки и какие посторонние
звуки укрощают его либо приводят в ярость. Изучив все это путем обхождения с
ним и длительного навыка, тот человек называет это мудростью и, как бы
составив руководство, обращается к преподаванию, по правде сказать, не зная
взглядов большинства и его вожделений что в них прекрасно или постыдно,
хорошо или дурно, справедливо или несправедливо, но обозначая перечисленное
соответственно мнениям этого огромного зверя: что тому приятно, он называет
благом, что тому тягостно - злом и не имеет никакого другого понятия об
этом, я но называет справедливым и прекрасным то, что необходимо.
|
|