|
Философы Древней Греции - Платон - Апология Сократа - Страница 4 |
Долго я недоумевал, что такое он хочет сказать; потом, собравшись с силами,
прибегнул к такому решению вопроса: пошел я к одному из тех людей, которые
слывут мудрыми, думая, что тут-то я скорее всего опровергну прорицание, объявив
оракулу, что вот этот, мол, мудрее меня, а ты меня назвал самым мудрым. Ну и
когда я присмотрелся к этому человеку - называть его по имени нет никакой
надобности, скажу только, что человек, глядя на которого я увидал то, что я
увидал, был одним из государственных людей, о мужи афиняне, - так вот, когда я к
нему присмотрелся (да побеседовал с ним), то мне показалось, что этот муж только
кажется мудрым и многим другим, и особенно самому себе, а чтобы в самом деле он
был мудрым, этого нет; и я старался доказать ему, что он только считает себя
мудрым, а на самом деле не мудр. От этого и сам он, и многие из присутствовавших
возненавидели меня. Уходя оттуда, я рассуждал сам с собою, что этого-то человека
я мудрее, потому что мы с ним, пожалуй, оба ничего в совершенстве не знаем, но
он, не зная, думает, что что-то знает, а я коли уж не знаю, то и не думаю, что
знаю. На такую-то малость, думается мне, я буду мудрее, чем он, раз я, не зная
чего-то, и не воображаю, что знаю эту вещь. Оттуда я пошел к другому, из тех,
которые кажутся мудрее, чем тот, и увидал то же самое; и с тех пор возненавидели
меня и сам он, и многие другие.
Ну и после этого стал я уже ходить по порядку. Замечал я, что делаюсь
ненавистным, огорчался этим и боялся этого, но в то же время мне казалось, что
слова бога необходимо ставить выше всего. Итак, чтобы понять, что означает
изречение бога, мне казалось необходимым пойти ко всем, которые слывут знающими
что- либо. И, клянусь собакой, о мужи афиняне, уж вам-то я должен говорить
правду, что я поистине испытал нечто в таком роде: те, что пользуются самою
большою славой, показались мне, когда я исследовал дело по указанию бога, чуть
ли не самыми бедными разумом, а другие, те, что считаются похуже, - более им
одаренными. Но нужно мне рассказать вам о том, как я странствовал, точно я труд
какой-то нес, и все это для того только, чтобы прорицание оказалось
неопровергнутым. После государственных людей ходил я к поэтам, и к трагическим,
и к дифирамбическим, и ко всем прочим, чтобы на месте уличить себя в том, что я
невежественнее, чем они. Брал я те из их произведений, которые, как мне
казалось, всего тщательнее ими отработаны, и спрашивал у них, что именно они
хотели сказать, чтобы, кстати, и научиться от них кое-чему. Стыдно мне, о мужи,
сказать вам правду, а сказать все-таки следует. Ну да, одним словом, чуть ли не
все присутствовавшие лучше могли бы объяснить то, что сделано этими поэтами, чем
они сами. Таким образом, и относительно поэтов вот что я узнал в короткое время:
не мудростью могут они творить то, что они творят, а какою-то прирожденною
способностью и в исступлении, подобно гадателям и прорицателям; ведь и эти тоже
говорят много хорошего, но совсем не знают того, о чем говорят . Нечто подобное,
как мне показалось, испытывают и поэты; и в то же время я заметил, что
вследствие своего поэтического дарования они считали себя мудрейшими из людей и
в остальных отношениях, чего на деле не было.
|
|